Глава 15

Зона света глубоко под Землей

"О, хотя бы один проблеск света или луч Солнца!"

В ответ на моё мысленное восклицание мой гид сказал:  "Разве Вы не чувствуете, что темнота становится менее интенсивной?"

"Нет, - ответил я - не чувствую. Абсолютная ночь".

"Вы уверены? - спросил он. - Прикройте Ваши глаза руками, зажмурьтесь, а затем снимите руки и откройте их". Я сделал так и удивился контрасту слабого серого оттенка, который явно проступал.

"Это, вероятно, воображение".

"Нет, теперь мы подходим к зоне земного света, поспешим же".

"Зона света глубоко под землей? Невероятно! Непостижимо!" - пробормотал я, и, тем не менее, когда мы прошли вперёд, некоторое время спустя темнота стала менее плотной. Едва различимый оттенок стал серым и мрачным, а затем отчасти полупрозрачным. И хотя я не мог различать очертания предметов, я, всё-таки несомненно, воспринимал свет.

"Я удивлён! Какая же причина этого феномена? В чём причина этого таинственного гало, что окружает нас?”  Я держу руку перед глазами, и воспринимаю темноту моих раскрытых пальцев.

Это свет, это свет, - крикнул я - это в самом деле свет.” И из близких и дальних подземных каверн эхо радостно ответило " это свет, это свет!"

Я возликовал и протянул руки к моему спутнику, забывая в экстазе о его липких конечностях, и стал танцевать в истерическом блаженстве. Затем я попеременно закричал и засмеялся. С какой живостью я осознал, что за луч света шахтёр, заключённый на глубине, отдал бы всё золото мира.

"Соберитесь. Это эмоциональное извержение есть признак слабости. Исследователь не должен впадать в депрессию при неудаче, или становиться чрезмерно восторженным от удачного исследования".

"Но мы же приближаемся к земной поверхности? Мы будем скоро снова на солнечном свете".

"Наоборот, мы непрерывно опускались под землю, и сейчас находимся на глубине десять миль или более под уровнем океана".

Я отпрянул назад, заколебавшись, и в унынии  посмотрел на его смутный силуэт. В сильной дрожи, охватившей меня, я сел на каменный пол, но как только увидел свет перед собой, то сразу же вскочил и закричал:

"Вы говорите  неправду, мы приближаемся к дневному свету, я могу видеть Вашу фигуру".

"Послушайте меня, - сказал он - разве Вы не понимаете, что я непрерывно вёл Вас вниз по большому спуску, и что в течение многих часов ни одного шага вверх не было сделано? Лишь с небольшим напряжением Вы прошли это расстояние, не уставши. Поднимаясь, Вы не смогли бы идти без сильной усталости так долго. Вы входите в зону внутреннего света земли, мы на её поверхности, верхней кромки зоны. Давайте ускорим движение, потому что когда эта тёмная пещера закончится - а я скажу, что мы почти подошли к её границам - то Ваша смелость снова проявится, и мы тогда отдохнём". 

"Могут ли философы заниматься большим, чем простые спекуляции о том, чего они не испытывали, если у них нет данных, по которым можно проводить вычисления? Назовите мне изучающего науку, кто достиг этой глубины земли, или человека, которому сообщили эти факты?"

"Я не могу".

"Тогда почему же Вы надеетесь на то, что любой из учёных в состоянии описать окрестности, в которых мы находимся? Плохо осведомлённые люди будут мучить науку, опровергая фактами теории, но факт остаётся фактом не менее, чем когда противостоит науке."

Я признал силу его доводов и сердечно пожал ему руку в знак признательности. Мы продолжили наше путешествие и быстро пошли вперёд и вниз. Интенсивность света постепенно увеличивалась, пока, наконец, пещера, находившаяся недалеко от нас, не засияла так же ярко, как будто освещённая дневным светом. Центральной точки излучения явно не было, свет был такой, что проникал во всё окружающее пространство, немного напоминая испарения фосфора, распространяющего туман через всё пространство, в которое входил. Визуальное средство, окружавшее нас, обладало постоянно самосуществующей светимостью, и оно было проникающей, яркой, непостижимой сущностью, которая, не имея очевидного происхождения, рассеивалась равномерно во всех направлениях. Она напоминала мне форму света, которую прошлые годы я описывал, как эпиполическую (epipolic) дисперсию.   Поскольку я относил это к материи, то придерживался мнения, что человек всё-таки обнаружит, что одна и та же причина порождает оба феномена. Моё зрение теперь сообщало мне, что мы находились в пространстве пещеры значительных размеров. Помещение до некоторой степени представляло собой вид обычных подземелий, о которых я писал в книгах; и всё же оно было другим. Сталактиты, сталагмиты, солевые инкрустации, попадавшиеся иногда, напоминали мне о рассказах путешественников, но этих предметов было не так много, как можно было предположить. Такие наросты или залежи солевых субстанций, о которых я заметил, были настолько разочаровывающие, что, вместо яркого сверкания, подобно замороженным снежным кристаллам, у них был однообразный серый или коричневый оттенок. Действительно, мои прошлые умственные творения - плод воображения - в отношении подземных пещер рассеялись в этом каменном храме. Даже пол и куски камня, в больших количествах разбросанные на полу, состояли из обычных каменных образований верхней земли. Сверкающие кристаллы снежно белого и радужного оттенков (волшебные пещеры), нарисованные путешественниками, изображённые как невыразимо величественные и прекрасные в других пещерных лабиринтах, здесь отсутствовали. Я видел только иногда попадавшиеся небольшие гроздья кристаллов кварца, у которых был скучный серый цвет. В конце концов, после многих часов или, быть может, дней похода, перемежавшихся отдыхом, беседами, спорами, среди которых я понятия не имел, сколько времени они заняли, мой спутник уселся на естественную каменную скамью и приказал мне сделать то же самое. Он нарушил тишину и сказал следующее: