Продолжение манускрипта

Глава 31

Урок по вулканам.
Первоначальные цвета способны
к дальнейшему подразделению

"Забирайтесь в лодку, - сказал мой безглазый лоцман - и мы поплывём к дальнему краю озера, через барьер которого с большими временными промежутками течёт поверхностная вода и порождает конвульсию, известную, как гора Эпомео".

Мы соответственно погрузились, и мягкое прикосновение к рулю дало нам возможность быстро пойти вдоль берега подземного озера. Мягкий и приятный, яркий земной свет непрерывно покрывал нас, и отсутствие холода или тепла способствовало радостному существованию.Причудливые формы, принимаемые предметами, которые поочерёдно показывались на берегу, были источником постоянного восхищения для моего ума. Движение нашей лодки неизменно зависело от воли моего спутника. Теперь мы проносились через большой залив, сверкающий от края до края. Снова мы медленно пробивались через извилистые каналы среди частично погруженных камней.

"Каким бы благословением был бы этот способ передвижения для человечества" - пробормотал я.

"Человечество ещё достигнет этого - ответил он. - Шаг за шагом люди идут, спотыкаясь, к цели, которую предназначен осветить свет идущих столетий. Они изучали, и всё ещё занимаются изучением свойств плотных сил таких, как тепло и электричество. Нить, которой они следуют, приведёт их к этому и другим достижениям. Они ещё и не мыслили о них, так как эти достижения лежат позади тех, что больше бросаются в глаза".

Наконец, мы достигли обрывистого берега, как по волшебству, раскинувшегося перед моим взором, с зеркальной поверхностью, простирающегося на высоты за пределами досягаемости моего зрения, поднимаясь прямо с поверхности озера.

Он состоял из материала, по-видимому, чёрного, как гагат. И ещё, когда я увидел его при разнообразных живописных условиях, проносясь у основания, он отсвечивал и испускал наиболее восхищающие бриллиантовые тона радуги и другие цвета,  до сих пор неизвестные  мне.

"В этих оттенках есть нечто уникальное, появляются такие цвета, что я не могу их определить. Кажется, я воспринимаю цвета, совершенно не похожие на любые из тех, что я знаю, как следствие отклонения или передачи солнечных лучей. Они выглядят непохожими на те комбинации первоначальных цветов, с которыми я знаком".

"Ваши наблюдения верные, некоторые из этих цветов неизвестны на земле".

"Но на поверхности земли у нас есть все возможности сочетания семи призматических цветов - ответил я. - Как же здесь могут существовать другие?"

"Во-первых, потому, что ваши первоначальные цвета способны к дальнейшему разделению. Во-вторых, остальные лучи, невидимые для людей при обычных условиях, также эманируют от солнца, и при благоприятных обстоятельствах могут стать видимыми для органов зрения".

"Вы считаете, что призма в состоянии лишь отчасти разлагать солнечный свет?"

"Да, есть ли у Вас резон оспаривать, что если треугольный кусок стекла разлагает белый луч на семь фракций, которые, как говорят, различно окрашены, то при надлежащих способах Вы могли бы разделить каждый из этих, так называемых, оттенков на другие? Нужно ли сомневаться в том, что лучи, ныне невидимые для человека, сопровождают тех, кто в состоянии получить отпечатки на своих ощущениях, и могли бы при соответствующих методах стать воспринимаемы в качестве новых цветов?"

"Нет, - ответил я - только я не имею доказательства, что такие лучи существуют".

"Но они всё-таки существуют, и люди ещё узнают, что термин [примитивный] луч, как его применяют к каждому цвету радуги, неправильный. Каждый ещё будет проанализирован, а поскольку наши способности увеличиваются и становятся более утончёнными,  проявятся и другие цвета, обладающие неописуемой сейчас изысканностью и богатством, ибо пока ещё человек не может вместить возможности образования за пределами своего нынешнего положения".

В течение беседы мы проносились мимо богато разукрашенного берега с большой скоростью, и наконец, пронеслись за его пределы, как вспышка, к кажущейся пустоте. Я сидел, направив взгляд к берегу, а когда он внезапно исчез, я протёр глаза, чтобы убедиться, что вижу правильно. Как только я это сделал, наша лодка постепенно подошла к остановке на краю того, что показалось неизмеримой пропастью. Подо мной на той стороне, где возвышался обрывистый утёс, который исчез так внезапно, насколько глаз мог видеть, была абсолютная пустота. Справа от нас впереди и сзади развернулось пространство того огромного гладкого озера, на груди которого мы пребывали. Слева от нас узкий край, которого наша лодка слегка касалась, продолжение из чёрного, напоминающего стекло, материала, протянутого всего на фут над водой. За ним шёл в беспредельные глубины перпендикулярный откос. Я невольно схватился за лодку и отпрянул от страшной бездны, около которой так внезапно оказался, превосходившей всё подобное, что я когда-либо видел. Неизмеримая глубина пропасти в сочетании с явно хрупким барьером, удерживающим огромное озеро в своих границах, заставили меня вздрогнуть и отпрянуть назад, а мой мозг дрожал от головокружительного страха. Но, несмотря на мой ужас, необъяснимое влечение удерживало меня в очаровании, и хотя я пытался отвести взгляд, мне это не удалось. Как будто неотразимая мощь притягивала меня, несмотря на то, что я дрожал от ужасного величия той зияющей бездны, грозившей концом мира, на краю которой я тогда был. Очарованный, потрясённый, я не мог отвести взгляда, я не знал глубины, идущей вниз, вниз, в тишину и непроницаемость. Собравшись, я повернулся с вопросительным видом к своему спутнику.

Он сказал мне, что эта тяжёлая стеклоподобная плотина окружает воды медленно поднимающегося озера, которое мы переплывали и поднявшегося достаточно высоко, чтобы перетекать через барьер.

"Цикл периодического перетекания измеряется большими интервалами - сказал он. - Для подъема уровня озера на часть дюйма потребовались столетия, и тысячи лет могут пройти, прежде чем его поверхность достигнет верха стены. Затем, управляемая законами, которые притягивают жидкость к самой себе и наполняют чайную ложку жидкостью, вода скапливается возле узкой стены, создавая выступ вдоль её вершины. В конце концов, набежавшая вода сдаётся, и поток её перетекает в бездну".

Он остановился, а я наклонился и стал размышлять, так как уже свыкся с обстановкой.

"Нет дна" - заявил я.

"Наоборот, - ответил он - дно расположено в менее чем десяти милях под нами, оно представляет из себя воронкообразное отверстие, шейка которого сначала доходит до низа, а затем идёт по диагонали от нас вверх к поверхности земли. Хотя свет, который нас окружает, и яркий, ему всё же не хватает проникающей силы, и он не в состоянии дать очертания объектов даже в пяти милях отсюда, поэтому бездна кажется бездной, а залив безграничным".

"Не естественно считать, чтобы масса воды, подобная этому великому озеру, перетекла бы через барьер немедленно, по мере того, как её поверхность достигнет верхнего края, ведь давление такого огромного объема должно быть неисчислимым".

"Нет, по причине высоты, а не расширения, которое, как понимают инженеры-гидростатики, руководит давлением воды. Жидкостный слой шириной в один фут будет оказывать давление на задерживающую перегородку с силой тела самой жидкости, до самой глубины на протяжении тысячи мил. Затем, уменьшение гравитации здесь даст возможность молекулярному притяжению молекул воды напрягаться с большей силой, чем в этом же случае на поверхности земли, и это удерживает массу жидкости более сильно."

"Смотрите" - сказал он и, погрузив палец в воду, он стал держать его перед собой с притянутой каплей воды.

Водяной шар был значительного размера, вытянувшись, как будто он состоял из липкой жидкости.

"Как же может такой пласт воды дать подъем вулканическому извержению?- спросил я далее - ведь это вроде бы не вулканическая порода, и внизу около нас нет признаков сильного тепла".

"Некоторое время назад я сообщал Вам, что объясню эти факты частично. Знайте же, что человеческие теории вулканических извержений в отношении раскалённого внутреннего пространства земли являются такими потому, что созданы в невежестве без знания даже подповерхности глобуса. Для человечества внутренняя часть земли есть запечатанная камера, и мудрые люди, разъясняющие интересные теории происходящих в земле природных явлений, вынуждены их описывать, опираясь всецело на своё воображение. Лишь немногие осознают скудость данных, находящихся в распоряжении тружеников науки. Теории в отношении земли сформулированы с таким малым реальным знанием о её организации, что наша наука могла бы сказать, что всё это лишь теория с едва заметным следом в её поддержку. Если глобус диаметром десять дюймов покрыть листом бумаги, такой, как я держу в руке, то толщина этого листа будет даже большей в соотношении с глубиной шара, чем глубина, которую люди исследовали по сравнению со скорлупой земли. Внешняя поверхность линий карандаша представляет поверхность земли, внутренняя поверхность представляет глубину человеческих исследований. Высочайшая гора была бы выражена запятой, нанесённой на линию. Геолог изучает вещества, выброшенные из кратера активного вулкана, и от  этого строит догадки в отношении нижних пластов и силе, которая выбрасывает извержения наружу. Отсюда следует, что люди должны предоставить доказательство, по которому возможно объяснять причину. Это всё равно, что для анатома сформировать представление об устройстве печени через секреции, выходящие из этого органа, или по тканям лёгких через дыхание и слюну. Фактически, вулканы бывают нескольких видов, и обычно они бывают крайне поверхностны. Это озеро, поверхность которого располагается всего в ста пятидесяти милях под землёй, является матерью одного такого исключительно глубокого вулкана. Когда вода переполняет этот выступ, она сталкивается со стихией под нами - металлической основой соли, залегающей в огромных массах некоторых частей земной оболочки. Затем следует непосредственная химическая реакция: вода разлагается, получается интенсивное тепло, часть воды соединяется с металлом, часть уходит в виде пара, в то время как другая часть выходит в качестве воспламеняющегося  газа. Внезапное освобождение этих газов создаёт нерегулярное давление пара на поверхность озера, результатом чего является пульсация и обратное действие разрежённой атмосферы наверху, которая гигантскими волнами, подобно набегающим приливам, расплёскивает огромные объемы воды через выступ, находящийся около нас, вниз. Эта вода, в свою очередь, действует на свежие части металлического основания, а обратное действие увеличивает выброс пара. И впоследствии камера, в которой мы находимся, удерживает газ, состоящий из испарений неодинаковых давлений газа, и волнение озера продолжается. Пульсации повторяются до тех пор, пока поверхность озера не понизится до такой степени, чтобы, в конечном счёте, предотвратить перетекание воды за выступ. Наконец, озеро стихает, газы медленно исчезают посредством поглощения землёй и через вулканическое отверстие. И в течение неописуемого периода времени после этого поверхность озера продолжает медленно подниматься, что она сейчас и делает".

"Но какое отношение имеет этот феномен с вулканом?"

"Он порождает извержение. Вода, бегущая вниз в пропасть, частично в виде пара, частично в виде газа, пробивается вперёд и вверх через разлом, ведущий к старому кратеру вулкана, как предполагают, затухшего, но периодически активного на горе Эпомео. Газы сильно разогреваются и движутся со страшной быстротой. Они раскалывают большие массы камня, что приводит в результате к волнениям энергии, давлению, газу, трению, покраснению и теплу. Смесь газов из распавшейся воды составляет огромный объем, который горит и взрывается. В этой огненной печи среди содроганий, о которых было рассказано, сплавляется смежное вещество, даже глина расплавляется, и выносится вверх с огненным взрывом. Наконец, поток достигает поверхности земли через воронкообразный проход, вершиной которого вулкан и является. Взрыв порождает вулканическое извержение".

"Одна вещь всё ещё не ясна мне - сказал я. - Вы утверждаете, что реакция, следующая за соединением текущей воды и металлических основ в расщелине под нами, освобождает взрывные газы, а также объемы водяного пара. Вы говорите, что эти газы несутся и порождают вулканическое извержение в дальней части земной коры. Я не понимаю, почему они не несутся также назад и не порождают другое извержение в Кентукки. Конечно, давление газа в основных пределах одинаковое по всем направлениям, не так ли?"

"Да, - ответил он - но условия в различных направлениях не похожи друг на друга. В направлении пещеры Кентукки проход извилистый и часто уменьшается до узкой расщелины. Как Вы помните, в одном месте рядом с устьем пещеры нам  пришлось нырять под поверхность потока воды. Тот слой воды настолько эффективно закрыл выход из земли, насколько пробка предохраняет воду от вытекания из бутылки. Между местом, которое мы сейчас занимаем, и той водяной пробкой находятся тысячи миль прозрачного воздуха. Инерция тысяч миль воздуха настолько велика, что это за пределами Вашего понимания. Чтобы двинуть эту комнату, толкнув её с этого конца, и привести, таким образом, к другому потребовалась бы большая сила, чем та, которая сожгла бы сто пятьдесят миль жёсткой породы над нами. Кроме того, трения сторон - другая причина, предотвращающая такое явление. Если бы даже со временем приложенное давление и превзошло инертность воздуха и трение каменных проходов, то это потребовало бы большей энергии, чем Вы можете себе представить, для того, чтобы привести в движение эластичную массу, пребывающую в настолько твёрдом и неподвижном состоянии, как непреклонный часовой, между пещерой, в которую Вы вошли, и тем местом, которое мы занимаем. Время в сочетании с энергией были бы в состоянии сделать такой результат, но не при нынешних условиях. В другом направлении широкий открытый канал доходит прямо до вулканической шахты и соединяется с ней. Через этот канал воздух и пребывает в движении, двигаясь к затухшему кратеру, и поступает из другого поверхностного отверстия. Газы, освобождённые таким способом, как я рассказал,  естественно следуют по линии наименьшего сопротивления. Они сразу же отворачиваются от инертной массы воздуха, находящегося позади нас, и движутся с возрастающей быстротой к вулканическому выходу. До того, как давление, которое могло быть оказано на каверну Кентукки, сдавило бы больше, чем сжатый столб смешивающегося воздуха, достаточного чтобы поднять воду колодца из её обычного уровня к поверхности земли, скорость в другом направлении увеличивалась бы невероятно, и с возрастающей быстротой отсасывание проходило бы более, чем достаточно для потребления возросшего изобилия газов оттуда".

"Следовательно, вулканы являются локальными, а внутреннее пространство земли не является раскалённой лавой, как меня учили" - воскликнул я.

Он ответил: "Если бы люди шли достаточно далеко в своих умственных путешествиях (ведь эволюция ментальной стороны человека есть путешествие в мир мысли), то они избежали бы таких теорий, как те, которые описывают раскалённое внутреннее пространство земли. Вулканы поверхностны. Они пребывают в активности, как правило, когда лишь небольшие вздутия и сдирания пор имеют место на поверхности земли, хотя их подземные соединения могут быть обширными. Некоторые из них пребывают в непрерывном раздражении с частыми извержениями, а другие, как тот, который мы рассматриваем, пробуждаются только через большие периоды времени. Вся поверхность земного шара была или будет подлежать вулканической активности. Это явление - один из шагов мирового процесса уравнивания материи. Когда запасы веществ, которые я называл и из которых состоит большая часть внутренней земли, основы соли, поташа, извести, глины истощаются, то по этой причине не будет дальнейшей вулканической активности. А в некоторых местах этих запасов уже нет, либо они залегают глубоко под земными пластами, служащими в качестве защиты".   

"В таком случае, вода является универсальной  причиной вулканов?"

"Вода и воздух вместе порождают  большинство из них. Действие воды и её испарений создаёт из металлического пространства пыль, известь, глинистую почву и содовые соли. Это совершенно рациональное и естественное действие должно продолжаться, пока наверху есть вода, и свободные элементарные основания в контакте с земными пузырьками. Вулканы, землетрясения, гейзеры, грязевые потоки, горячие источники являются естественным следствием такой реакции. Отсюда создаются горы через подъемы снизу, а соответствующие поверхностные долины впоследствии заполняются либо через медленное отложение веществ из солевых вод горячих источников, либо через внезапное извержение вулкана, считающегося потухшим".

"Что бы произошло, если бы воды океана направились по расщелине на дне к отложениям металлических оснований?"

"Это происходит часто, - был ответ - получается вулканическая волна и вулкан, таким образом, может подняться из океанских глубин".

"Есть ли опасность для самой Земли? Не может ли она расколоться на части от такого содрогания?" - сомнительно спросил я.

"Нет, хотя очертания континентов постоянно изменяются, каждое волнение должно быть практически поверхностным и в ограниченной зоне".

"Но, - настаивал я - твёрдая и прочная Земля может взорваться на осколки, при таких содроганиях, подобный результат не кажется невозможным".

"Вы рассуждаете на основании ошибочной гипотезы. Земля не является ни жёсткой, ни твёрдой".

"Конечно, - ответил я - если бы она была твёрдой, я не мог бы находиться в сотнях миль под низом её поверхности, беседуя с другим существом. Но не может существовать много таких пустот, как эта, через которую мы сейчас проходим, и уж конечно они не могут полностью расширяться через всю её массу. Огромный вес этого сверхнужного вещества разорвал бы сильнейшие материалы, если глобус настолько велик, насколько земля экстенсивно изрешечена подобным образом".

"Как раз наоборот, - ответил он - и здесь позвольте мне в первый раз просветить Вас в отношении внутренней структуры земного глобуса. Принцип формирования земли состоит из сферы невидимой энергии, которая, вращаясь в пространстве, поддерживает пространственную пыль, собирающуюся на ней, как пыль на пузырьке. При постепенном накапливании вещества на сфере образуется полый шар, на внешней поверхности которого Вы до сих пор и обитали. Оболочка Земли относительно тонкая, толщиной в среднем не более восьмисот миль и она удерживается с помощью центральной сферы энергии, пребывающей сейчас на расстоянии около семисот миль под низом океанического уровня. Сила, присущая этой сфере, проявляется на материи, которую она поддерживает на обеих сторонах, переводя более лёгкую материю ближе к той, которая лежит у центральной сферы. Иными словами, позвольте мне сказать Вам: оболочка или скорлупа, которую я только что обрисовал, имеет толщину не более восемьсот миль. Её выпуклая и вогнутая поверхности являются твёрдыми и плотными с обеих сторон, проникнем ли мы с внешней поверхности к центру, или из любой точки внутренней сферы наружу, но вес материи постепенно меняется, так что у центральной сферы материя вообще не имеет веса. Вы понимаете, о чём я говорю?"

"Да, - ответил я - я отлично Вас понимаю".

После некоторой паузы мой лоцман резко меня спросил:

"Какое Ваше самое большое желание?"

Вопрос  способствовал тому, что мой ум моментально повернулся к моему старому дому на верхней земле, и хотя надежда вернуться зажглась в моём сердце, сила привычки заставила меня невольно ответить: "Больше света".

"Ваше желание - больше света, и Вы его получите".

Послушная к его прикосновению лодка повернула из залива, о котором мы говорили, к центру озера. Чуткое судно бросилось вперёд, и через мгновение обсидиановый парапет исчез из вида. Мы мчались по бездорожной пустыне стекляноподобной воды, пока не наступила тишина, ставшая болезненно подавляющей, и я спросил:

"Куда мы направляемся?"

"К востоку".

Своевременный ответ поднял моё настроение, я подумал снова, что в этом человеке, несмотря на его отталкивающий вид, я видел друга, брата. Подозрение исчезло, а смелость возросла. Он коснулся руля, и судно, послушное его воле, поднялось из воды и понеслось с удивительной быстротой, что было явно заметно по следу сияющего пути позади нас. Наш полёт был настолько быстрым, что казалось, будто кильватер лодки  был сделан из строго параллельных линий, которые исчезали на расстоянии так быстро, что глаз не мог уловить дрожание.

Продолжая разговор, мой спутник сообщил мне, что он направил судно к восточному мысу того места, где мы столкнулись с берегом после пересечения озера, чтобы мы могли продолжить наше путешествие  вниз по диагонали к нижней поверхности земной оболочки.

"Это нынешнее отклонение от нашей поездки было подходящим для того, чтобы ознакомить Вас с предметом, в отношении которого Вы высказали свой интерес и о котором до сих пор Вы были неправильно информированы. Теперь Вы лучше понимаете часть философии вулканов и землетрясений. В отношении этих явлений Вам предстоит узнать ещё многое, но это изучение грубого проявления материи, взволнованной силой, управление которой знакомо для человека под вышеназванными именами, является вступлением к более замечательному изучению, предназначенному стать частью поля Ваших исследований - познания материи в состоянии покоя и чистого движения".

"Не понимаю Вас - ответил я. - Как я однажды заявил, прежде чем Вы упомянули о том, что назвали чистым движением".