Глава 35

"Определённая точка внутри сферы."
Люди являются паразитами на крыше Земли

Я снова осознал, как и много раз прежде, что восставать для меня было бесполезно.

"Возложенная сама на себя мистерия принесённой в жертву жизни лежит передо мной - пробормотал я. - И нет возможности проследить мои шаги. "Запредельное" относительно того, что я добровольно избрал и поклялся следовать, скрыто. Я должен придать себе силу, чтобы следовать к его горькому концу, да поможет мне Бог держаться непоколебимо".

"Хорошо сказано - ответил он. - И поскольку Вы так мудро решили, я могу свободно сообщить Вам, что новые доказательства, как и те, что Вы до сих пор приняли, не содержат в себе ничего такого, что было бы в конфликте с Вашим долгом Богу, Вашей стране, Вашему соседу или Вам самим. Ввиду явления, выраженного в приостановке действия Вашего дыхания, Вам должно быть понятно, что там, где выполнена небольшая работа, требуется небольшое потребление энергии. Там, где имеет место незначительное разрушение жизненной силы (а не силы ума), как в данном случае, необходимо лишь лёгкое дыхание, чтобы поддерживать нормальное положение тела. На земной поверхности действие дыхания потребляет намного большую часть жизненной энергии, а мускульное напряжение, применяемое при этом, требует пропорционального объема дыхания, чтобы само это дыхание могло продолжаться. Это действие дыхания является результатом одного из условий жизни на поверхности Земли, и оно потребляет наибольшее количество жизненной силы. Если бы люди думали об этом, они бы поняли, насколько парадоксально для них дышать, чтобы жить, когда само действие дыхания изнашивает их тела и сокращает их жизни больше всего остального, что они делают, ни в малейшей степени не прибавляя к их умственной и физической конституции. Люди знакомы с физической смертью, как с постоянным следствием приостановки дыхания, и с дыханием, как аккомпанементом жизни, их постоянные и связанные условия ведут к признанию того, что действие дыхания есть необходимость смертной жизни. В реальности же человек занимает неудачное положение среди других неразвитых созданий внешней земли, он является животным и конституционно сложен подобно другим животным вокруг него. Он подвержен воздействиям враждебных элементов, жестоким нападениям диких зверей и вредных паразитов, набегам болезней. Он - жертва элементарных превратностей не желаемого проявления, в которых живёт на внешней поверхности нашего глобуса, где всё - война, даже среди окружающих его сил природы. Эти условия во многом приводят его к несчастью, и в невежестве он не замечает бури раздражающего, изнурительного и бесконечного рабства дыхания в личной борьбе, которую он должен вести, чтобы задержать короткое существование в качестве организованного существа. Не думали ли Вы когда-нибудь о связанных с этим невзгодах, что износ и разрыв от одного лишь дыхания причиняют страдание человеческой семье? Подъемы и опускания груди, циркуляция крови, трепетание сердца продолжаются у смертного от рождения до смерти. За каждую пульсацию человеческое сердце проталкивает около двух с половиной унций крови. При семидесяти ударах в минуту это возрастает до шестисот пятидесяти фунтов в час, или около восьми тонн в день. За час лёгкие делают около тысячи вдохов, а за день переносят около трёх тысяч галлонов. Умножьте эти числа на триста шестьдесят пять, а затем на семьдесят, и Вы отчасти просчитаете огромный жизненный труд лёгких и сердца взрослого человека. Свыше двухсот тысяч тонн крови и семидесяти пяти миллионов галлонов воздуха передвигается жизненной силой. Энергия, потребляемая при этом, рассеивается. И никакой компенсации затрат жизненной силы. В процессе естественной жизни человека теряется больше энергии вследствие материального преобразования, получающегося от движения сердца и лёгких, чем от необходимости удержания чистых жизненных сил на протяжении тысячи лет. Кроме того, действие дыхания, которое человек вынужден исполнять при его незащищённом положении, требует потребления огромного количества пищи, чтобы сохранить животное тепло и заполнить потери материального тела, которое в свою очередь изнашивается самими этими движениями. Добавьте этот расход к предшествующему, и тогда Вы безусловно поймёте, что возможная жизнь человека урезана в большей степени и вследствие поддержания пищеварительной части его организма. Дух его - раб тела, а его лёгкие и сердце, от которых, как он воображает, зависит жизнь, являются непрерывными жизненными антагонистами. Сейчас дыхание необходимо на поверхности Земли, где сила гравитации так тяжело давит, где стихии распоряжаются человеком и не проявляют к нему милосердия. Этого я не буду отрицать. Но созерцать такую потерю энергии и соответственно человеческой жизни невыносимо".

"Однако Вы должны допустить, что это необходимо?" - спросил я.

"Нет, только до некоторой степени. Естественная жизнь человека должна и будет удвоена, утроена, увеличена в десять, да и в тысячу раз".

Я стал напротив него, мы стояли, глядя друг другу в лицо.

"Скажите мне, - воскликнул я - как люди могут настолько улучшить условия, чтобы продлить свои дни до того предела, который Вы назвали? И позвольте мне вернуться на земную поверхность  носителем приливов радости".

Он покачал головой.

Я упал перед ним на колени.

"Я умоляю Вас от имени того несчастного человечества, членом которого являюсь, дать мне это благо. Я обещаю вернуться к Вам и выполнить Ваши приказания. Какой бы ни была моя последующая судьба, я согласен её принять".

Он поднял меня с колен.

"Будьте в хорошем настроении, - сказал он - и в подходящее время Вы сможете вернуться на поверхность земной коры носителем великих и благих вестей людям".

"Буду ли я обучать их тому, что Вы показали мне?" - спросил я.

"Да, отчасти Вы будете предшественником, но прежде, чем Вы добудете информацию, необходимую для блага человечества, Вы должны будете посетить поверхность Земли, снова вернуться сюда, возможно повторно. Вы должны себе доказать то, что люди редко доказывают. Путешествие, которое Вы начали, далеко до своего завершения, а Вы можете быть не готовым к последующим испытаниям, потому готовьтесь к ряду событий, которые могут лишить Вас мужества. Если бы у Вас было полное доверие  Вашему гиду, то было бы меньше причин бояться результатов этих событий. Ваша подозрительная человеческая натура не может преодолеть сжимающего ощущения, что естественно для тех, кто был воспитан как Вы - среди меняющихся превратностей земной поверхности, и Вы не можете не быть доверчивым по причине такого образования".

Вскоре я остановился, так как заметил перед собой необычные фунгу - грибы. Необычные потому, что они были не похожи на все остальные, которые я видел. Выпуклая часть их шляпок была снизу, а великая головка, как перевёрнутая поганка, стояла ровно на пьедестале, напоминающем ствол. Внутренние бороздки были тёмно-зелёного цвета, они расходились от центра в форме спирали. Однако это не было отличительной чертой, ибо раньше я наблюдал образцы, имеющие спиральную структуру. Необыкновенной особенностью было то, что бороздки были покрыты плодами. Эти фрукты были также зелёного цвета, а каждая спора или ягода, будучи диаметром в два или три дюйма с ячеистой поверхностью, очень красиво морщилась. Я остановился, нагнувшись над краем большой чаши, и сорвал один плод. Он был покрыт твёрдой и прозрачной скорлупой и почти заполнен чистой зелёной жидкостью. Я с интересом изучал его, держа в руке, чему мой спутник, кажется, не удивлялся. Внимательно посмотрев на меня, он сказал:

"Что движет смертных к этому плоду?"

"Он любопытен, - ответил я - и не более того".

"Что касается этого, то он вообще не интересен. Семя лобелии (lobelia) верхней земли более интересно, потому что оно также микроскопически малое, хотя и восхитительно сморщено. Второй раз Вы допускаете ошибку, когда говорите, что это просто любопытно и "не более того", ибо каждый смертный, прошедший когда-либо мимо этого гриба, останавливался, чтобы сделать в точности тоже самое, что и Вы. Дух любопытства, если бы он был только тем, что побуждает Вас, не более чем исключение".

Затем он разбил скорлупу фрукта, ударив его о каменный пол, и осторожно открыл его, вручая мне одну из половинок, наполненную зелёной жидкостью. После этого сказал одно слово:

"Пейте". И я сделал, что было приказано.

Он стоял передо мной, и как только я взглянул на него, он беспричинно ударился в рассуждение, явно и настолько отличное от нашей линии мысли, насколько несвязанным представлялся сам предмет рассуждения: